Rus
Газета «ЭЖ-Юрист» публикует статью руководителя практики разрешения споров Артема Баринова «К вопросу о праве обжалования лицами, привлеченными к субсидиарной ответственности, действий арбитражных управляющих».
В последнее время остро стал обсуждаться вопрос о лицах, которые имеют право обжалования судебных актов в банкротстве, в частности относительно обжалования действий арбитражных управляющих. До недавних пор к таким лицам не относились лица, привлеченные к субсидиарной ответственности. В Определении от 30.09.2021 № 307- ЭС21-9176 по делу № А56-17680/2017 (далее – Определение ВС РФ № 307-ЭС21-9176) ВС РФ указал на то, что такое лицо не может быть лишено возможности на обращение в суд с жалобой на действия конкурсного управляющего должником со ссылкой на отсутствие статуса основного участника дела о банкротстве в соответствии с положениями ст. 34 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве). В статье рассмотрим возникновение проблемы на примерах из подходов, которые существовали ранее, а также текущую ситуацию – с возможностью оспаривания действий арбитражных управляющих в банкротстве иными лицами.
30 сентября 2021 г. Верховный суд выпустил определение № 307-ЭС21-9176, в котором указал на право ответчика по иску о привлечении к субсидиарной ответственности жаловаться на действия и бездействие арбитражного управляющего.
Верховный суд указал, что поскольку размер субсидиарной ответственности составляет разницу между совокупным размером требований кредиторов к должнику и объемом конкурсной массы, то ответчик по иску о привлечении к субсидиарной ответственности прямо заинтересован в должном формировании и расходовании конкурсной массы, а потому вправе жаловаться на арбитражного управляющего, уклоняющегося от своих обязанностей в данной части.
Верховный суд сослался на пункт 1 статьи 61.15 Закона о банкротстве, который говорит, что лицо, в отношении которого в рамках дела о банкротстве подано заявление о привлечении его к ответственности, имеет права и несет обязанности лица, участвующего в деле о банкротстве, как ответчик по этому заявлению.
Нижестоящие же суды в свою очередь, демонстрируя в очередной раз абсолютно формальный подход, ссылаются на положения пунктов 14 и 15 постановления Пленума ВАС РФ от № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве», которые не причисляют ответчиков по искам о привлечении к субсидиарной ответственности к перечню лиц, имеющих право жаловаться на арбитражного управляющего.
Если абстрагироваться от того, что суды неправильно толкуют действующую норму закона и при этом кладут в обоснование своего вывода судебную практику (постановления пленумов являются именно судебной практикой, а не нормативными актами), то следует отметить, что эта самая практика формировалась в совершенно иных реалиях и является достаточно устаревшей, хотя формально, безусловно, действующей.
Постановление Пленума ВАС РФ № 35 было принято в 2012 году до кардинального поворота в судебной практике, случившегося примерно в 2015 году, когда на фоне посткрымских событий в суды была спущена хотя и негласная, но всем известная установка на пополнение всеми способами государственного бюджета. Именно с этого момента практикующие юристы отмечают, что налогоплательщику стало практически невозможно выиграть спор у налогового органа.
Закономерно поэтому, что налоговый орган стал флагманом нового прокредиторского уклона в правоприменительной практике и по спорам о привлечении к субсидиарной ответственности, а затем и внесения существенных прокредиторских изменений в закон о банкротстве, в котором налоговый орган получил свою персональную презумпцию доведения до банкротства: если долги по налогам составляют более половины реестра требований кредиторов должника – виновен, если не докажешь обратное (в большинстве случаев, конечно, не докажешь).
Однако до 2015 года в законе не было никаких презумпций, доказать наличие причинно-следственной связи между поведением контролирующего лица и наступившим банкротством было практически невозможно. Поэтому ответчики по таким искам особо и не нуждались в каких-либо дополнительных механизмах защиты и способах влияния на размер их ответственности. Отсюда и отсутствие прямого поименования ответчика по субсидиарной ответственности в списке лиц, которые могут жаловаться на арбитражного управляющего.
Но времена изменились, закон содержит норму прямого действия (пункт 1 статьи 61.15 Закона о банкротстве), но суды, к сожалению, продолжают ее игнорировать, ссылаясь на такое уже родное постановление Пленума ВАС РФ № 35.
На самом деле, несмотря на резонанс в СМИ, обсуждаемое определение Верховного суда ничего принципиально нового в правоприменение не привнесло. Еще в 2019 году Верховный суд определением № 304-ЭС19-21117 утвердил подход, согласно которому ответчик по иску о привлечении к субсидиарной ответственности вправе жаловаться на арбитражного управляющего и требовать его отстранения. Вывод суда был основан на той же логике:
«…Сотникова Н.В. является лицом, заинтересованным в должном формировании конкурсной массы конкурсным управляющим и не может быть лишена возможности на обращение в суд с соответствующей жалобой со ссылкой на отсутствие у нее статуса основного участника дела о банкротстве в соответствии со статьей 34 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»).»
Надо отметить, что и в комментируемом деле нижестоящие суды сослались на статью 61.15 Закона о банкротстве, но сделали из нее неверный вывод. Получается, что дело даже не в неспособности правильно истолковать норму, а в игнорировании ее правильного толкования, которое ранее дала высшая судебная инстанция.
И не только высшая судебная инстанция. В принципе и суды округов демонстрируют в этом вопросе способность правильно и справедливо толковать закон, как, например, арбитражный суд Западно-Сибирского округа указал в своем постановлении № Ф04-6932/2018 от 12.03.2020 следующее:
«…контролирующее должника лицо, привлекаемое к субсидиарной ответственности, противостоит в этом правоотношении должнику в лице конкурсного управляющего и сообществу кредиторов, поэтому заинтересовано, как в должном формировании конкурсной массы конкурсным управляющим, негативные последствия ненадлежащего исполнения которым своих обязанностей могут быть переложены на контролирующее лицо, так и в установлении действительных, а не фиктивных требований кредиторов, что прямо влияет на объем потенциального имущественного обязательства контролирующего лица».
Именно такой подход следует считать единственно верным и справедливым. Ведь поведение арбитражного управляющего в деле о банкротстве может напрямую влиять на размер сформированной конкурсной массы и, как следствие, на размер удовлетворенных требований кредиторов.
Недобросовестное осуществление арбитражным управляющим своих обязанностей, например, непроведение инвентаризации или проведение торгов с нарушениями, может вылиться впоследствии в необоснованное увеличение размера субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц. Отказ таким лицам в праве на обжалование действий арбитражного управляющего является, безусловно, нарушением конституционной гарантии на судебную защиту (статья 46).
Отсюда же следует выводить и наличие у ответчика по иску о привлечении к субсидиарной ответственности права на деликтный иск к арбитражному управляющему, на что намекает и Верховный суд в комментируемом определении, поскольку удовлетворение такого иска приведет к взысканию с арбитражного управляющего денежных средств в конкурсную массу, что, как следствие, приведет к уменьшению размера возможной субсидиарной ответственности.
При этом подлежащая применению норма (пункт 1 статьи 61.15 Закона о банкротстве) при буквальном ее прочтении говорит, что имеет права и несет обязанности лица, участвующего в деле о банкротстве, именно ответчик по иску о привлечении к субсидиарной ответственности, а не всякое контролирующее должника лицо (иск к которому не подан или в отсутствие иска вообще).
Очевидно, законодатель целенаправленно ограничил область применения данной нормы и, на мой взгляд, толковать ее расширительно не следует. В противном случае это может привести к излишнему активизму контролирующих лиц и превратиться в инструмент давления на арбитражных управляющих с помощью жалоб.
Примечательно, что правоприменительная практика наделяет ответчиков по иску о привлечении к субсидиарной ответственности не только правом на обжалование действий или бездействия арбитражного управляющего, но и другими процессуальными возможностями.
К примеру, ответчик по иску о привлечении к субсидиарной ответственности наделен правом обжалования решения, на основании которого у кредитора возникли требования к должнику. Суды применяют этот подход со ссылкой на постановление Президиума ВАС РФ № 12278/13 и определение ВС РФ № 302-ЭС14-3, в которых указано, что, если лицу в судебном разбирательстве противопоставляется судебный акт по другому разбирательству, в котором оно не участвовало, правопорядок должен обеспечивать этому лицу право на судебную защиту, в том числе путем обеспечения возможности представить свои доводы и доказательства по вопросу, решенному этим судебным актом.
Учитывая, что в обосновании вины ответчика по иску о привлечении к субсидиарной ответственности часто ложится факт совершения должником сделок, впоследствии признанных недействительными, то логично наделить его и правом на обжалование судебного акта о признании таких сделок недействительными (постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 02.03.2016 № Ф04-6889/2014 по делу № А45-16222/2012).
Справедливости ради стоит отметить, что и у Верховного суда случаются эксцессы. Тот же судья С. В. Самуйлов, который, будучи в составе судебной коллегии, комментируемым определением разрешает ответчикам по иску о привлечении к субсидиарной ответственности жаловаться на арбитражного управляющего, почему-то в другом деле отказывает лицам с тем же процессуальным статусом в праве апелляционного обжалования определений о включении требований кредиторов в реестр со ссылкой опять же на формальные основания (определение № 305-ЭС20-788).
Какого правоприменительного единообразия и определенности мы ждем от нижестоящих судов, если получается, что даже у судей Верховного суда нет консенсуса по вопросу объема правомочий ответчика по иску о привлечении к субсидиарной ответственности?
Делая вывод о том, какое значение комментируемое определение Верховного суда имеет для правоприменительной практики, то приходится констатировать, что это просто очередной пример исправления досадной и достаточно очевидной ошибки нижестоящих судов. К сожалению, Верховному суду приходится заниматься и такой работой. Сам же подход, согласно которому ответчик по иску о привлечении к субсидиарной ответственности вправе жаловаться на арбитражного управляющего, как уже отмечалось, сформировался еще раньше.
Если же рассматривать в целом тенденцию наделения ответчиков по иску о привлечении к субсидиарной ответственности обширным набором инструментов для контроля и влияния за наполнением конкурсной массы, то она, безусловно,положительная и ведет как минимум к дисциплинированию арбитражных управляющих.
Учитывая, что в наше время господства презумпций виновности подача иска о привлечении к субсидиарной ответственности носит почти автоматический характер, независимо от обоснованности такого иска, то расширение набора правомочий ответчика по такому иску должно заставить арбитражного управляющего больше внимания уделить своим обязанностям по наполнению конкурсной массы вместо того, чтобы заранее перекладывать весь объем обязательств должника на контролирующее его лицо.
Даже если иск о привлечении к субсидиарной ответственности подает конкурсный кредитор или уполномоченный орган, арбитражный управляющий также будет заинтересован в том, чтобы все мероприятия, относящиеся к его компетенции, были должным образом исполнены, поскольку ответчик по такому иску теперь будет активнее интересоваться вопросами надлежащего формирования конкурсной массы.
