ГлавнаяНовостиПубликацииМожет ли увеличение уставного капитала должника зачетом причинить вред его кредиторам? | Алихан Яганов

Может ли увеличение уставного капитала должника зачетом причинить вред его кредиторам? | Алихан Яганов

26 апреля 2024г

Алихан Яганов, руководитель практики разрешения споров Savina Legal, опубликовал статью на Zakon.ru на тему «Может ли увеличение уставного капитала должника зачетом причинить вред его кредиторам?»

***

Пока еще свежи эмоции от судебного заседания, хочется поделиться интересным делом. Интерес его заключается в том, что кассационный суд усмотрел причинение вреда кредиторам в факте увеличения уставного капитала должника.

Фабула дела следующая: в период с 2007 по 2009 годы ООО «Аргус» (должник) получило от своего единственного участника компании Цинком заем в размере 59 млн долл. США. Полученными средствами Должник успешно пользовался в своей деятельности (сдача коммерческих помещений в аренду) вплоть до 2018 года. В январе 2018 года, когда стало понятно, что у должника отсутствует возможность вернуть предоставленный займ, учредитель принимает решение об увеличение уставного капитала на сумму займа и зачитывает свое обязательство по внесению вклада в УК с обязательством должника по возврату займа (с курсом долл. США на момент заключения сделки получилось примерно 3 млрд руб.).

В 2019 году в отношении Должника возбуждается дело о банкротстве. Конкурсный управляющий оспаривает сделку по увеличению уставного капитала зачетом по
п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве.

Арбитражный суд г. Москвы на первом круге рассмотрения спора отказал в признании сделки недействительной, его поддержал суд апелляционной инстанции, но суд кассационной инстанции усматривает в сделке нарушение положений корпоративного законодательства в части допустимости увеличения уставного капитала зачетом и направляет обособленный спор на новое рассмотрение.

На новом круге суд первой инстанции не пошел против непрозрачного намека со стороны суда кассационной инстанции и сломал сделку, причем в определении не проанализировал ни одно из обстоятельств, на которые обратил внимание Арбитражный суд Московского округа, отправляя спор на новое рассмотрение.

В Девятом арбитражном апелляционном суде происходит маленькое чудо, и, несмотря на позицию (читай – указание) кассации суд отменяет Определение Арбитражного суда г. Москвы и отказывает в признании сделки недействительной. Прекрасное, на мой взгляд, постановление, с анализом вопросов, поставленных кассацией, аутентичным (!) толкованием ст. 19 Закона об ООО, мотивировкой отклонения каждого довода управляющего.

25.04.2024 в суде кассационной инстанции состоялось судебное заседание по указанной сделке. Суд оставил в силе определение Арбитражного суда г. Москвы, постановление апелляции отменено. Не буду подробно описывать впечатление от разного уровня подготовки судов к важному процессу (апелляция посвятила спору три заседания, а в кассации даже не открыли отзыв), сосредоточусь на правовой составляющей произошедшего.

В п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве установлены следующие обязательные условия для признания недействительной фраудаторной сделки: сделка, совершенная должником в целях причинения вреда имущественным правам кредиторов, может быть признана арбитражным судом недействительной, если такая сделка была совершена в течение трех лет до принятия заявления о признании должника банкротом или после принятия указанного заявления и в результате ее совершения был причинен вред имущественным правам кредиторов и если другая сторона сделки знала об указанной цели должника к моменту совершения сделки (подозрительная сделка).

То есть в норме выделено два субъективных критерия — цель причинить вред, знание о цели причинить вред и два объективных — период подозрительности, наличие вреда.

Вред в абз. 32 ст. 2 Закона о банкротстве определяется как уменьшение стоимости или размера имущества должника и (или) увеличение размера имущественных требований к должнику, а также иные последствия совершенных должником сделок или юридически значимых действий либо бездействия, приводящие к полной или частичной утрате возможности кредиторов получить удовлетворение своих требований по обязательствам должника за счет его имущества.

Суд первой инстанции даже не стал устанавливать в чем состоит вред, просто приравнял презумпцию цели причинить вред (ведь сделка между учредителем и Должником) и объективное обстоятельство причинение вреда. Кассационная инстанция его в этом поддержала.

При этом ни Арбитражный суд г. Москвы, ни Арбитражный суд Московского округа не заметили или не захотели замечать то обстоятельство, что стороны заключили не только соглашение о зачете, но также новировали обязательство должника по возврату суммы займа из 59 144 900 долл. США на 3 335 109 937,12 руб. На момент новации (25.01.2018), курс дол. США к рублю, по данным ЦБ РФ, составлял 56,3 руб., и вплоть до 21.06.2022 (4,5 года) ниже указанного значения не опускался. Сегодня 59 144 900 долл. США — это 5,5 млрд руб.

Конкурсный управляющий настаивал на то, что вред состоит во введении кредиторов в заблуждение, ведь они ориентировались на размер уставного капитала.

Безусловно, введение кредиторов в заблуждение не является вредом по смыслу абз. 32 ст. 2 Закона о банкротстве и оценивается не в рамках обособленного спора об оспаривании сделки по п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве.

Но кого это волнует в суде кассационной инстанции. Ведь п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве — это не «заповеди Христовы и не скрижали Моисеевы»; если сделка суду не нравится, то ее можно снести, а определенность закона – это удел слабых.

Случилось то, что случилось, но эту ситуацию хочется использовать как очередной повод задаться важными (они могут быть и риторическими) для дел о банкротстве вопросами.

Определенность закона является фундаментальным и незыблемым принципом правового регулирования. Это не просто скучная часть курса теории государства и права. Именно из принципа определенности следует, что к сделке, оспариваемой по п. 2 ст. 61.2 ЗоБ, должны строго применяться положения п. 2 ст. 61.2 ЗоБ, а не те положения законодательства, которые создают оспаривающим лицам выгодную правовую позицию. Да, дела о банкротстве теснее чем другие связаны с выяснением экономической составляющей сделок, но насколько экономическая составляющая превалирует над строгой правовой формой, в частности, составом п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве?
Верховный Суд активно ратует за переквалификацию обязательств аффилированных лиц, формально имеющих гражданско-правовую природу, но в действительности обладающих корпоративным характером. Например, ВС РФ не приветствует использование конструкций займов вместо механизма увеличения уставного капитала, и Обзор о субординации 2020 года тому подтверждение. Учитывая такой подход ВС, вправе ли сегодня учредитель без негативных для себя последствий увеличить уставный капитал зачетом займов к подконтрольному юридическому лицу?
Должен ли суд применять аутентичное толкование закона? Право на увеличение уставного капитала зачетом требований предусмотрено в п. 4 ст. 19 Закона об ООО, согласно которому участники общества в счет внесения ими дополнительных вкладов вправе зачесть денежные требования к обществу. Данное положение внесено в ст. 19 Закона об ООО федеральным законом от 27.12.2009 № 352-ФЗ, в пояснительной записке к которому указано: следует отметить, что оплата уставного капитала общества путем зачета требований к нему не может негативно отразиться на правах кредиторов общества, поскольку последнее не обязано держать на балансе внесенное в оплату уставного капитала имущество. В этой связи вопрос «реального наполнения» уставного капитала средствами (имуществом) является относительным.
Выполняет ли уставный капитал гарантирующую функцию? Минимальный размер уставного капитала ООО, имеющих общую правоспособность, согласно ст. 14 Закона об ООО, составляет 10 000 руб., в то время как МРОТ в целом по Росии на 2024 год установлен в размере 19 242 руб. Закрепленный сегодня законе минимальный размер уставного капитала ООО не позволяет говорить, что законодатель наделяет уставный капитал гарантирующей функцией. Даже ВС в п. 9 Обзора о субординации 2020 года обратил внимание на то, что уставный капитал общества с ограниченной ответственностью не выполняет гарантирующую функцию. Внесенный реальными денежными средствами уставный капитал не хранится на счетах, общество не обязано постоянно держать на балансе сумму уставного капитала и уже на следующий день может потратить все средства, но строчка в ЕГРЮЛ останется.
Если мы уже выходим за пределы составов недействительности сделок, то надо ли суду оценивать разумность оспаривания сделки и последствия оспаривания, или оспаривание ради оспаривания — это нормально, и мы боремся за чистоту права? В комментируемом споре эта проблема остро проявилась. Так, при отсутствии зачета предоставленные займы могли быть включены компанией Цинком в реестр требований кредиторов должника в третьей очереди либо в очереди, предшествующей распределению ликвидационной квоты, в то время как при увеличении уставного капитала компания Цинком вправе рассчитывать на удовлетворение своих требований в самую последнюю очередь в составе ликвидационной квоты. Если оценивать последствия признания сделки недействительной, то видно, что они не приведут к пополнению конкурсной массы, и сделка оспаривается вопреки целям, предусмотренным Законе о банкростве. Восстановление прежнего размера уставного капитала не способствует защите имущественных интересов кредиторов, а наоборот, увеличивает расходы по делу о банкротстве, так как на протяжении двух кругов рассмотрения спора тратятся ресурсы должника для признания сделки недействительной, в то время как такое признание не принесет должнику и его кредиторам какого-либо положительного финансового результата.
И наконец, почему нормальной должна считаться практика, при которой, практически один и тот же состав судей в кассации рассматривает все обособленные споры в одном деле о банкротстве. Я уже не говорю о том, что на втором круге подобное, в принципе, необходимо искоренить.